Неточные совпадения
И всякий народ, носящий в себе залог сил, полный творящих способностей души, своей яркой особенности и других
даров бога, своеобразно отличился каждый своим
собственным словом, которым, выражая какой ни есть предмет, отражает в выраженье его часть
собственного своего характера.
Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в
собственной его душе принесенные ему в
дар миром и жизнью сокровища. Что-то помешало ему ринуться на поприще жизни и лететь по нему на всех парусах ума и воли. Какой-то тайный враг наложил на него тяжелую руку в начале пути и далеко отбросил от прямого человеческого назначения…
Заплатина не могла не чувствовать
собственного ничтожества рядом с этими
дарами фортуны.
«И что только у него, у идола, на уме? — в отчаянии думал Вахрушка, перебирая репертуар
собственных мыслей. — Все другие люди как люди, даже Шахма, а этот какой-то омморок… Вот Полуштоф так мимо не пройдет, чтобы словечка не сказать,
даром что хромой».
Стабровский никогда и ничего не делал
даром, и Устенька понимала, что, сближаясь с Харченкой, он, с одной стороны, проявлял свою полную независимость по отношению к Мышникову, с другой — удовлетворял
собственному тяготению к общественной деятельности, и с третьей — организовал для своей Диди общество содержательных людей. В логике Стабровского все в конце концов сводилось к этой Диде, которая была уже взрослою барышней.
Эпохи бывают бездарны, бедны гениями по
собственной вине, это грех людской, а не слепая случайность, обделившая данное время
дарами свыше.
Верьте совести, ваше высокоблагородие, что
собственными ногами весь вояж сделал,
даром что дело было зимнее.
— Но я не лгу же это и не выдумываю!.. Я
собственными глазами видел и monsieur comt'a и Клавскую, и это им
даром не пройдет!.. Нет!.. Я завтра же скачу в Петербург и все там разблаговещу, все!..
Бабушка была женщина самая простая и находилась в полном распоряжении у своих дочерей; если иногда она осмеливалась хитрить с Степаном Михайловичем, то единственно по их наущению, что, по неуменью, редко проходило ей
даром и что старик знал наизусть; он знал и то, что дочери готовы обмануть его при всяком удобном случае, и только от скуки или для сохранения
собственного покоя, разумеется будучи в хорошем расположении духа, позволял им думать, что они надувают его; при первой же вспышке всё это высказывал им без пощады, в самых нецеремонных выражениях, а иногда и бивал, но дочери, как настоящие Евины внучки, не унывали: проходил час гнева, прояснялось лицо отца, и они сейчас принимались за свои хитрые планы и нередко успевали.
Он, например, с трудом решился бы отрезать
даром, так себе, за здорово живешь, от хлеба, испеченного для
собственного семейства.
Клеветникам назло, прогресс во всем любя,
Чтоб было что-нибудь, я в
дар принес себя,
Не пожалел отдать часть
собственного теста,
Чтоб вылепиться мог вселенной сложный шар...
Он питался, кажется, только
собственными ногтями, объедая их до крови, день и ночь что-то чертил, вычислял и непрерывно кашлял глухо бухающими звуками. Проститутки боялись его, считая безумным, но, из жалости, подкладывали к его двери хлеб, чай и сахар, он поднимал с пола свертки и уносил к себе, всхрапывая, как усталая лошадь. Если же они забывали или не могли почему-либо принести ему свои
дары, он, открывая дверь, хрипел в коридор...
Кто-то будто украл и закопал в
собственной его душе принесенные ему в
дар миром и жизнью сокровища».
Тогда расцвели самые угрюмые лица: завещание это обещало интересные вещи. Сигби протиснулся ближе всех — он никогда не читал такой штучки,
даром что отец его умер на
собственной земле. Жизнь разлучает родственников.
Как не почтить человека с такими семейными добродетелями, и мне этого Лазаря, повторяю вам, было очень жалко, тем больше, что, обиженный от своего
собственного рода, он ни на какую помощь своих жидов не надеялся и даже выражал к ним горькое презрение, а это, конечно, не проходит
даром, особенно в роде жидовском.
Граф, забывая вовсе ненужные в то время воспоминания
собственных проделок, принял сердечное участие в горе несчастного старца и сказал ему, отпуская его: «Будь покоен, негодяю этому
даром не пройдет.
И если он не желает трудиться
даром, то какое право имеют клеймить его за корыстолюбие люди, которые свой
собственный труд умеют оценивать весьма зорко и старательно?
Удружил!» и к этим двум восклицаниям пьяненько прибавлял еще: «бал-дар-рю! балдарю, советник!.. балдарю!..» Толпа состольников наперерыв стремилась удостоиться чести и удовольствия чокнуться с блистательным бароном, который горячо потрясал чрез стол руку красноречивого спикера, не упустившего, при виде протянутой к нему баронской длани, предварительно обтереть салфеткой свою
собственную, чересчур уже запотелую (от усердия) руку.
«Ничего и никогда не было для человека невыносимее свободы! — говорит Великий Инквизитор. — Они — бунтовщики, но бунтовщики слабосильные,
собственного бунта своего не выдерживающие… Чем виноваты слабые люди, что не могли вытерпеть того, что могучие? Чем виновата слабая душа, что не в силах вместить столь страшных
даров?
— Я вам за Василия Иваныча отвечу, — подхватил Кузьмичев. — Он в наше товарищество пайщиков поступает.
Собственный пароходик у него будет, «Батрак», вдвое почище да и побольше вот этой посудины. Видите, ваш ученик времени не терял,
даром что он из крестьянских детей.
Волка достал ей знакомый нам Кузьма Терентьев. Он не
даром хвастался Фимке, что будет у барыни первым человеком. Первым не первым, а парень вскоре после своего поступления на службу в Салтыковскую дворню, получил среди нее немаловажное значение. Дарья Николаевна почему-то именно его выбрала исполнителем своих приговоров над дворовыми. Он занял место домашнего палача, не переставая заниматься по двору в качестве помощника привратника Акима. Производство в эту должность произошло по его
собственному желанию.
Не отталкивайте этот
дар, который ее возвышает в ее
собственных глазах.
Что это за человек? Дурной или хороший? Умен удивительно. Il a le don d'asseoir vos idées [У него
дар обосновывать ваши
собственные мысли (фр.).]. Поговоривши с ним, как-то успокоиваешься и миришься с жизнью. У меня даже голова прошла, и я вспомнила все его умные слова. Я бы никогда не сумела сказать по-русски того, что я записала.
Отпраздновав победу, государь немедленно принялся за созидание Санкт-Петербурга в виду неприятеля, на земле, которую, может быть, завтра надлежало отстаивать. Не устрашила его и грозная схватка со стихиями, ему предстоявшая в этом деле. Воля Петра не подчинялась ничему земному, кроме его
собственной творческой мысли; воле же этой покорялось все. Мудрено ли, что он с таким
даром неба не загадывал ни одного исполинского подвига, который не был бы ему по плечу, которого не мог бы он одолеть?
На все его условия я, конечно, был согласен: жить в деревне, иметь
собственную комнату, заниматься с мальчиком восьми лет и
даром получать пятьдесят рублей в месяц.